Предисловие

Имя этого человека знает, наверное, каждый, кто так или иначе соприкасался с боевыми искусствами Японии. Но не менее известно это имя и в кругах мировой бизнес-элиты. Для многих современных бизнесменов труд Миямото Мусаси является настольной книгой по искусству ведения бизнеса. Ведь для того, чтобы побеждать в маркетинговых войнах, нужно знать не только экономику, но и военную стратегию.

Самурай, не проигравший в жизни ни одного поединка, великий мастер меча Миямото Мусаси (1584-1645 гг.), родился в деревне Миямото, что в провинции Миасака, откуда и получил свое фамильное имя. В средневековых хрониках Мусаси фигурирует под своим полным именем Мусаси-но-ками Фудзивара-но-Гэнсин. «Но-ками» было почетным званием, которое присваивал сегун наиболее отличившимся членам самурайского сословия.

Миямото Мусаси принадлежал к одному из самых древних и могущественных кланов — Фудзивара. Правда, не по прямой линии рода, а поэтому не имел ни особых богатств, ни земельных наделов. Все его предки служили лишь наемными воинами у богатых даймё, и хотя они были на хорошем счету, ко времени рождения будущего мастера меча род оказался практически полностью разорен.

Хотя Миямото Мусаси нередко любил упомянуть свою связь с кланом Фудзивара, все же его прямые предки происходили из мощного клана Харими на южном японском острове Кюсю. Они были профессиональными воинами. Его дед, Хирада Сёкан, служил в гвардии богатого даймё из провинции Ига — Синмэн Ига-но-ками Судэсигэ — и так понравился своему господину, что тот выдал за него свою дочь. Первые уроки боевого искусства Мусаси брал у своего отца, опытного воина Мунисая, прославившегося мастерством в искусстве меча и железной дубины. Мунисай, в отличие от своего отца, уже превратился в ронина — самурая, потерявшего своего господина. Сначала он служил наемником в армиях богатых даймё, а затем его стали даже приглашать в качестве инструктора, в том числе и в ставку сегуна Асикаги. Но что-то произошло потом с бесстрашным Мунисаем: одни говорили, что он был убит, другие утверждали, что он просто покинул свою семью и стал бродячим воином. Так или иначе, юный Миямото остался сначала на руках своей матери, а после ее скорой смерти стал жить со своим дядей по материнской линии — простым буддийским монахом.

«С самого начала жизни мое сердце прикипело к Пути боя. Тринадцати лет от роду я вступил в свою первую схватку и побил некоего Ариму Кихэя, последователя школы воинских искусств Синто-рю, что была при синтоистском храме. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я победил еще одного способного бойца — Тадасиму Акияма. В возрасте двадцати одного года я отправился в столицу и сражался там с различными мастерами клинка, ни разу не потерпев поражения». Так Миямото Мусаси сам описал свое вступление на путь воина. Вся его последующая жизнь проходила в постоянных схватках, в которых Мусаси проявлял не только отвагу, но и изощренную хитрость.

Мусаси стал странствующим воином, ронином, однако он не очень стремился найти себе постоянного господина. В ранней молодости, не имея боевого опыта, он бесстрашно сражался на стороне Асикагы, который выступил против могучего Иэясу. Почти вся армия Асикагы полегла в этом сражении, но Мусаси, благодаря своим необычайным способностям, избежал смерти и с тех пор уверовал в свою неуязвимость. Осознав свое высшее предназначение, он решил, что должен продемонстрировать свой дар воина всей Японии.

Первым делом Мусаси направился в императорскую столицу Киото. Здесь воины могли быстро снискать себе славу знаменитых фехтовальщиков. Ему был всего лишь двадцать один год, поэтому немногие восприняли его всерьез. Но Мусаси сумел очень быстро изменить общее мнение о себе. Он расправился с кланом профессиональных воинских инструкторов Есиоки, убив на поединках двоих из них и тяжело ранив третьего.

О Миямото Мусаси стали говорить, что он побеждает не только воинским умением, но и чудесной силой духа. Он побывал на севере, на Хоккайдо, южной оконечности Кюсю. Его привлекал сам дух сражений, тот уникальный опыт переживания порога жизни, который воин обретает в поединке. В мастерстве уже никто в Японии не мог сравниться с Мусаси; к двадцати девяти годам он провел более шестидесяти поединков, подавляющее большинство противников были убиты, другие же — тяжело ранены.

Постепенно он разработал свою тактику боя, во многом отличавшуюся от той, которая преподавалась в школах кэн-дзюцу того времени. Он метил острием меча в лицо сопернику, заставляя своего врага закрывать глаза. Он подрубал подколенные сухожилия и отрубал кисти рук. Он полностью отказался от ритуальных позиций и нападал столь внезапно, столь яростно, что просто сминал противника.

В 1605 г. Мусаси случайно забрел в храм Ходзоин, который располагался на южной окраине столицы. Монахи этого храма слыли отличными бойцами, искушенными в бою на копьях и трезубцах. Большинство монахов-бойцов были последователями мастера секты Нитирэн, знаменитого Хоина Инэя. Соперником Миямото Мусаси стал лучший ученик Хоина Инэя, монах Оку Ходзоин.

Оку славился тем, что во время боя противник не мог уловить взглядом конец его копья, настолько быстрыми были его движения. Рассказы о многочисленных победах монаха Оку Ходзоина раздразнили Мусаси, и тот, вооружившись деревянным мечом, вышел на бой в монастырском дворе. Дважды Мусаси опрокидывал монаха на землю, при этом ни разу не ранив его, вероятно, испытывая уважение к «святым людям», — случай практически исключительный для этого весьма жестокого воина.

После поединка Мусаси остался в монастыре; он слушал наставления в дзэнских искусствах и медитации. Заодно Мусаси поучился и искусству копья, признав, что оно может быть очень эффективным в бою. Именно здесь, в монастыре Ходзоин, Миямото Мусаси приобрел первый мистический опыт дзэн-буддизма.

Однажды, путешествуя в провинции Идзумо, Мусаси попросил разрешения у местного даймё Мацудайры сразиться с его лучшим самураем, который прославился искусством владения тяжелым восьмигранным шестом. Мусаси решил использовать против него свое излюбленное оружие — парные мечи, точнее, их деревянную имитацию (бокэн). За схваткой наблюдал сам даймё. В этом бою Мусаси короткими ударами раздробил сопернику обе кисти.

Даймё, считавший себя отменным воином, подивился мастерству Мусаси и решил лично выйти на поединок. Убить или даже ранить даймё было нельзя, но и проиграть Мусаси тоже не мог. Сначала он заставил даймё поверить, что тот одолевает Мусаси, и, как только Мацудайра бросился в атаку, применил свой излюбленный прием. От мощного удара меч сломался, и тому пришлось признать себя побеждённым.   На некоторое время  Мусаси  задержался в Идзумо у даймё Мацудайры, преподавая искусство боя, но спокойная жизнь инструктора не привлекала его — душа Мусаси требовала странствий и поединков. И он вновь отправился в путь. С этого момента вся его жизнь наполнена странствиями и постоянными схватками. Мусаси всегда сам искал боя, провоцировал самураев на поединки, выбирая себе в соперники наиболее именитых.

Его не интересовали женщины и развлечения, он не любил роскоши и бежал от оседлости — все его мысли были заняты оттачиванием своего боевого мастерства.

Он готов был драться с каждым, причем реже всего именно мечом. Обычно в его руках оказывался деревянный тренировочный бокэн, а то и просто палка. Он никогда не ранил своих соперников, он всегда их убивал, добивал упавшего, придумывал десятки хитроумных способов, заставляя противника потерять силу духа, стремясь полностью сломить его, «затоптать его дух ногами».

Мусаси «отменил» важнейшее правило, до тех пор царствовавшее в кэн-дзюцу, — традиционные позиции (камаэ), которые воины принимали перед боем. Он нападал сразу, издав дикий крик, который порой поражал противника раньше, чем меч. «Голос — живое существо, — объяснял Мусаси. — Голос демонстрирует внутреннюю мощь».

Мусаси выделял три типа крика: «до, во время и после», разработав целую теорию сэнно го кё — «голос до и после». Он различал крики по продолжительности, высоте, делил их на атакующие и обманные, считая, что правильный крик «подобен вспышке молнии в ночи» и должен вывести противника из равновесия.

Никто уже не решался выйти на открытый поединок с этим удивительным самураем. Жесткий и расчетливый ум Миямото Мусаси никому не давал ни малейшего шанса на победу. Он никого не брал в ученики и странствовал только с юношей, которого беспризорником подобрал в провинции Дэва и назвал своим приемным сыном. Для него уже не существовало «правил боя», как не существовало и никаких ритуальных уложений — Мусаси целиком слился с естественностью бытия, достигнув дзэнского идеала — «жить легко, словно листок, падающий с дерева». В этот момент Мусаси записывает: «С тех пор я живу, не следуя никаким особенным правилам. Обладая пониманием Пути боя, я совершенствуюсь во всех искусствах и ремеслах, но всюду отказываюсь от помощи наставников».

Для него нет авторитетов, он критикует всех, причем свою правоту доказывает ударами меча. Мусаси ругает практически все школы кэн-дзюцу за приверженность строгим правилам и ритуалам, которые лишь затрудняют ведение поединка. Для себя же он отметает всякие правила.

К нему обращаются многие известные даймё с просьбой открыть при них официальную школу, но Мусаси практически всем решительно отказывает. Его гнетет падение нравов, упадок воинского духа, непонимание Пути воина. Большинство школ кэн-дзюцу он считает просто шарлатанством, а их инструкторов — не воинами, а «танцорами», стремящимися заработать побольше денег на преподавании.

В 1634 г. он оседает в Огурё, на острове Кюсю. Его, когда-то странника и путешественника, теперь привлекают занятия изящными искусствами, живописью, литературой. Мусаси приглашает к себе один из известных даймё из рода Хосокава — Тюри, который владел огромным замком Кумамото. Здесь Мусаси продолжает свои гражданские занятия, обучает местных самураев и фактически впервые заводит постоянную самурайскую школу, находящуюся под покровительством самого даймё. Но спокойная жизнь продлилась недолго. Мусаси уже не хочет оставаться в мире людей. Он становится отшельником.

В 1643 г. Мусаси удаляется в высокогорную пещеру Рэйгэндо, где чередует тренировки в фехтовании с долгими сеансами буддийской медитации. Здесь, в горах, к нему приходит Просветление.

Он осознает, что должен оставить после себя суть Пути, которому он следовал, рассказать об особом мистическом переживании, благодаря которому он сумел совместить в себе воина и мудреца.

И в десятый день десятого месяца, в «час тигра», между тремя и пятью часами ночи, в свое излюбленное время для медитаций, он растирает и разводит тушь, обмакивает в нее кисть и выводит на листе рисовой бумаги первые иероглифы: «В течение многих лет я следовал воинскому искусству, называемому мною «Ни тэн Ити-рю» — «Школа Единого двух Небес». И вот сейчас я впервые задумал изложить мой опыт на бумаге. В первые десять дней десятого месяца двадцатого года Канэй (1645 г.) я поднялся на гору Ивато в Хиго, что на острове Кюсю, чтобы вознести молитвы Небу. Здесь я хочу помолиться богине Канон и преклонить колени перед Буддой. Я воин из провинции Харима, Синмэн Мусаси-но-ками Фудзивара-но-Гэнсин. И мне шестьдесят лет».

Так Мусаси начал писать свое духовное завещание, которому суждено было стать настольной книгой многих поколений самураев. Он называет его «Горин-но сё» — «Книга пяти колец». Пять частей книги представляют собой пять этапов совершенствования человека на пути воина. «Книга Воды» посвящена пяти базовым подходам к противнику. «Книга земли» рассказывает об основах воинского поведения. В «Книге Огня» описаны методы психологического воздействия на противника, методы использования особенностей ландшафта. В «Книге Ветра» Мусаси подробно разбирает достоинства и недостатки других школ кэн-дзюцу, рассказывает, каким образом при помощи стратегии школы Ити-рю можно одолеть их. Философская «Книга Пустоты» посвящена завершающему и высшему этапу в развитии духа воина, когда все боевое искусство сводится для него к осознанию дзэнской Пустоты мира.

Алексей Маслов,

Президент Федерации

шаолиньских боевых

искусств (Россия),

доктор исторических наук,

академик РАЕН